Attention: Это гостевая рецензия. Она написана не авторами Перетрения. Да, такое тут тоже будет. Если вы хотите поучаствовать в нашей непостоянной рубрике — пишите одному из нас, рассмотрим кандидатуру.
Объяснить чудо
Чудес, конечно, не бывает. Мы прекрасно это знаем. Но то, что сделал канатоходец Филипп Пети шестого августа тысяча девятьсот семьдесят четвертого, иначе как чудом не назовёшь. Нет, даже, пожалуй, не так. Не только шестого августа, но и пятого, и четвертого, и третьего… То, что он и его друзья делали в течение многих месяцев, пока готовили умопомрачительный трюк на канате, натянутом между башен Всемирного торгового центра — всё это есть одно большое чудо. Настоящее, правильное, по всем канонам.
Чудо, которым нужно и стоит восхищаться. Чудес, конечно, не бывает, но раз уж они случаются время от времени, восхищаться, волей-неволей, приходится. Открыть рот пошире, глаза сделать по пять рублей, дать чуду наполнить себя светлыми и добрым чувствами, и ходить потом, вспоминать ещё долго, смаковать чувства, тратить их помаленьку. Но есть люди, которым этого мало. Которым мало самого чуда. Которым почему-то нужно ещё больше. И вот Роберт Земекис в «Прогулке» стал именно таким.
Ему недостаточно просто зеркально отразить чудо, дать прекрасному самому течь как ему вздумается. Или чуть приукрасить его, словно сказочник, вплетающий какую-нибудь скромную детальку от себя в известную сказку. Нет, всё не то. «Давайте объясним чудо, — с энтузиазмом кричит Земекис, — давайте опишем его в мельчайших подробностях, ну же, кто со мной?». И вот летит он, радостный, на всех парах чудо разглядывать под микроскопом — а под микроскопом оно уже и не чудо совсем.
Это как разбирать стихи по строчкам или, еще лучше, по словам. Не знаю, пробовали вы или нет, может, из школы помните. Вам кажется, что вот сейчас стоит только начать раскладывать стихи на атомы –и вы поймёте больше, и вам станут ясны все подтексты, которые автор вложил… Но вместо этого магия стихотворения улетучивается, оно теряет свой лоск, да и вы чувствуете себя совершенно разбитым — оно ведь вам нравилось, да и вы, в общем, прекрасно его понимали. Может, и не могли дословно объяснить, и затруднялись бы в ответах на конкретные вопросы, но во всей целостности стихотворения вы точно знали, о чем оно. Теперь же это просто набор слов, троп, рифм и голых смыслов. Можно выкидывать стих на свалку, давайте следующий.
И дело даже не столько в том, что фильм построен как монолог от первого лица, хотя об органичности большинства вставок с рассказчиком и сказать-то приличного нечего. Тем не менее, стоит признать, что рассказывать историю можно по-разному. Проблема «Прогулки» именно в проговаривании и отражении тех вещей, на которых вообще не нужно задерживать внимания или нужно, но не так и не в такой степени. Множество прекрасных моментов, где можно было бы поугадывать эмоции главного героя, зная посылки ситуации и глядя лишь на его лицо, испорчены закадровым текстом.
Взять хоть момент возвращения Филиппа на канат после первой проходки — это была бы фантастическая по накалу сцена, если бы не закадр. Самое обидное — Гордон-Левитт ведь здорово играет! И в этой сцене в нём нетрудно увидеть человека, которого тянет обратно, который живёт моментом, которому мало. Но желание Земекиса разжёвывать делает из гипнотического момента просто момент. Подтекст в фильме, за редким исключением, отсутствует, у зрителя слишком мало личного пространства, где он может думать, представлять, прикидывать на ходу, фантазировать — а речь идёт о чуде, не забывайте.
Если же в картине появляется какая-то деталь, она обязательно будет подана как нечто пафосное и невероятное. Вот птица, предвестник угрозы — и, чёрт побери, она не может быть просто красивым символом. Не может просто пролететь на некой высоте, и у главного героя что-то там щёлкнет в голове. Нет, она обязательно приблизится к герою, да так, что тот увидит её красный глаз. Травмированная некогда нога обязательно закровоточит, и на канате будет эта кровь, и вас носом ткнут прямо в неё.
Может, у Филиппа Пети в книге и в самом деле вышел замечательный рассказ, но у Земекиса такого рассказа не вышло. И единственное, что получается придумать в его оправдание – он слишком увлёкся выражением того, что любое чудо — это что-то вполне конкретное, что это целеустремленность, упрямость и трудолюбие плюс набор определенных действий, чувств и счастливых случайностей. Но действительно ли вы готовы променять такую известную, скучную мысль на хорошую, по-настоящему вдохновляющую историю, которая могла бы выйти из того, что произошло в далёком тысяча девятьсот семьдесят четвёртом? Действительно ли вы хотите досконального объяснения чуда, его изматывающего препарирования? Неужели вам недостаточно уже того, что это самое чудо случилось?
— Дмитрий Карнаух
