Ценность «Каньона» в том, что он не нуждается в переводе, говоря со зрителем универсальным языком кино. Пожалуй, период золотого века киноискусства во многом закончился с приходом звука, вынудив авторов придумывать диалоги и сразу отстранив фильм от тех людей, кто языка не знает.
В то же время фильм Джоста — ещё и авангард, вроде немого «Берлин – симфония большого города». Такие фильмы специально снимают для развития киноязыка, расширения пределов визуального самовыражения. И иногда даже из деконструктивизма Ги Дебора, его настойчивых попыток уничтожить кино как зрелище, в соответствии со своей философией ситуационизма, рождался новый киноязык.
Джон Джост был, конечно, далёк от философских экспериментов с киноязыком, попыток подчинить кино своей системе мировоззрения. Его «Каньон», короткометражка, снятая с одной точки в течение одного дня, изображает каньон на протяжении суток, только ужатых до экранных 5 минут при помощи замедленной съёмки.
Это может напомнить единство места-времени-действия из теории классицизма. Однако Джост делает как бы случайную зарисовку каньона, некий кинопейзаж, стремясь с одной стороны импрессионистски запечатлеть его первозданную красоту, уловить неповторяющееся мгновение бытия. В то же время напомнить зрителю о сюжете рождения мира, словно обращаясь к наследию античности, как верный классицист. Но в этом видится и стилизация под немое кино, ведь фильм, повторюсь, лишён звука. Между тем, тишина порой более выразительна, чем звуки мира, акцент на которые делала, например, французская новая волна. Ведь зритель, созерцая чистое изображение, в соответствии с мыслью Дебора, может отвлечься и подумать о своей жизни, которая точно так же длится от рассвета до заката. Киноэссе Джоста ценно тем, что провоцирует зрителя на сотворчество, поиск интерпретации увиденного, ведь режиссёр не даёт никаких ответов и даже не задаёт вопросы.
Для тех же, кто знал Джоста по его поздним более сюжетным работам, обращение к истокам его творчества будет тем более интересным. Ведь тут есть все черты его стиля. Джост точно так же восходит от реалистичной, но стандартной зарисовки с натуры к онтологическим вещам, воспаряет подобно птице, дабы погрузить зрителя в медитативное размышление о мире и своём месте в нём. Человек вдруг осознаёт, как мир хрупок, и как коротка жизнь, которая является несомненным чудом. Ведь каждый из нас мог бы и не родиться, если бы по-другому сложились обстоятельства.
Несмотря на то, что «Каньон» вбирает в себя черты многих канувших в лето стилей (классицизм, экспрессионизм, ситуационизм), он не является работой постмодерниста, убеждённого в тотальной неспособности искусства отразить современного человека, а потому перешедшего к репрезентации самого искусства. Джост остаётся философом-экзистенциалистом, верящим в единение людей перед хаосом мира. Ведь именно из хаоса, как мы знаем из Библии, творилась вселенная, а человек, бесконечно одинокий, всё равно остаётся образом бога на земле.
